Карельские песни и частушки

В карельском народном песенном творчестве заметное место занимают частушки. Первые образцы этого жанра появились в Олонецком крае в  конце XIX — начале XX в. Крестьяне-карелы, побывавшие на отхожих промыслах, на наемной работе, возвращаясь в родные места, приносили  новые бойкие, хлесткие песенки. Это были русские частушки.

В 1903 г. газета «Олонецкие губернские ведомости» впервые публикует эти «новомодные коротенькие песенки» , записанные в Пудоже. В этом  же году учитель И. Леонтьев публикует в «Олонецких губернских ведомостях» частушки, записанные им в Ялгубе.

Частушка на карельском языке впервые появилась в печати в 1922 г. в сборнике «Rahvahan kandeleh».
В 1927 г. карельский фольклорист X. Богданов обнаружил бытование карельских частушек в Сямозерском районе и опубликовал некоторые из  них в газете «Punainen Karjala».

В 1928—1929 гг. X. Богданов специально ездил в Олонецкий и Сямозерский районы записывать частушки. К 1930 г. было уже опубликовано  около 800 частушек.

Много частушек было записано экспедицией КНИИ (Карельский научно-исследовательский институт) в Олонецком крае в 1936 г. Публикации  текстов карельских частушек находим в местных газетах и журналах: «Красная Карелия», «Punainen Karjala», «Punakantele», «Kipina», «Rintama».  Почти в каждом сборнике песен обязательным стал раздел частушек. Первой статьей научного характера, посвященной этой теме, можно  считать статью, опубликованную в 1930 г. за подписью «Рийко» в сборнике «Десять лет Карелии». В ней автор говорит об ареале бытования  частушки во всей Олонецкой и отчасти в средней Карелии и отмечает отсутствие ее на севере. В статье приводится любопытная деталь о  характере бытования частушки: карельская частушка пелась преимущественно девушками, русские частушки знали только парни. Ссылаясь на  мнение исследователей русской частушки о разнообразии и богатстве ее содержания, Рийко отмечает, что эти качества в полной мере  характерны и для карельских частушек. Кроме того, он отмечает, что и карельская и русская частушки не едины по содержанию, а классово  дифференцированы. Например, частушки, характеризующие отношения богатых девиц к бедным парням, частушки круглых сирот:

Рийко впервые поставил вопрос о происхождении карельской частушки, хотя в то время не видел еще возможности его решения.

Подробное описание образного строя поэтических текстов частушек на русском языке, записанных в Карелии, содержит статья А. М. Астаховой и Н. П. Колпаковой в публикации «Старая и новая Карелия в частушке». Они писали: «Для этих лирических частушек были найдены тонкие рисунки  и нежные краски. В художественном отношении карельская частушка стоит очень высоко. Она и среди северных частушек отличается  самобытностью».

Ареал распространения частушек охватывает почти всю карелоязычную территорию республики. Граница их бытования проходит примерно в  районе Тунгуды, Юшкозера. Севернее карельская частушка в «чистом» виде не бытует. В Калевальском районе зафиксированы так  называемые местные «песни-куплеты» (paikallisia lauluja). У истоков этого нового песенного жанра стоит финская однострофная песня—  rekilaulu, которая начала проникать в карельские северные пограничные села на стыке XIX—XX веков. Поэтика финских песен с их конечной  рифмой чужда карелам, художественный вкус которых был воспитан на калевальской песенной традиции. Поэтому первые попытки сочинять  песни, похожие на rekilaulu, были довольно неуклюжими:

В этих песнях пели о родной стороне, о деревенских делах и людях. Со временем они становились поэтичнее, стройнее по форме и композиции.

Непревзойденной мастерицей сочинять рифмованные куплеты считали в народе младшую дочь Мийхкали Перттунена Моарие. По любому поводу Моарие могла моментально сложить остроумный куплет, преобладали в них юмор и сатира. Так, например, она «славила»  семью, которую подозревала в краже своих овец:

Частушки карел отличаются чертами определенного своеобразия прежде всего как явление межрегиональное. Исполняются частушки и по- карельски, и по-русски. Это объясняется, вероятно, давним двуязычием карел, живущих в этих районах. Поются частушки как на карельские, так и  на русские напевы. В сочетании с характерной для жанра частушек незакрепленностью текста за определенным напевом это создает  своеобразную картину. Одна исполнительница частушки на карельском и русском языках может петь на карельский напев, а может исполнять  эти же тексты и на русский напев. Записи частушек, публикуемых здесь, сделаны на магнитофон в 1958—1980 гг. фольклористами В. Я. Евсеевым, У. С. Конкка, А. С. Степановой, Н. А. Лавонен и многими другими. Все частушки записаны от женщин-карелок, в основном пожилого  возраста.

Большое количество представленных в сборнике поэтических текстов имеет давнее происхождение. Со времени отходничества, типичного для  периода 1860—1870 гг., сохранилась, видимо, записанная в с. Самбатукса в 1936 году следующая частушка:

Цело лето я бурлачил,
Гривенник домой послал.
Вся деревня удивлялась:
— Где ты, парень, наживал?

О русской частушке говорится, что «...это не частушка, под которую нельзя плясать». О карельских напевах частушек этого не скажешь. Они  размеренны по ритмике, по темпу, поются в очень спокойной манере, не имеющей ничего общего с плясками. В южной и средней Карелии сами  исполнители в отличие от «долгих» кадрильных песен называют их lyhytpajo — короткая песня.

Возможно, что карельские напевы частушек стали возникать под влиянием русских образцов. Однако, по мере формирования в особый  музыкальный жанр, мелодика карельской частушки вбирала в себя интонации карельских традиционных песен, главным образом, эпических  песен и причитаний. Эти интонации очень тесно сплелись в частушечных напевах, придав им большую самобытность, отличающую их, как уже  отмечалось, от русских частушек. Близость к эпическим мелодиям проявляется в размеренности ритмики, спокойном характере исполнения,  сходстве мелодических оборотов: восходящие квинтовые интонации в начале напевов, двузвучные внутрислоговые мелодические обороты.